Смертельная дуэль на Черной речке имела резонанс не только в Петербурге и в остальной России. Уж больно скандальной выдалась история – главный русский поэт вызывает на поединок иностранного подданного, а тот убивает его. Такое не каждый день происходит, мягко говоря.
Но сделал это довольно своеобразно.
В 1837 году он издал альманах под названием “Балалайка” (“La balalayka”). На его титульном листе был изображен русский мужик в лаптях, сидящий на лавочке возле бревенчатого домика и меланхолично наигрывающий что-то на странном инструменте с длинным грифом и треугольным корпусом. Подзаголовок гласил: “Русские народные песни и другие поэтические фрагменты”.
В альманах вошли 11 стихотворений Александра Сергеевича, переведенных – внимание! – прозой. Составитель выбрал следующие тексты: “Бесы”, “Русалка”, “Талисман”, “Черная шаль”, “Домовому”, “Приметы”, “Песнь о вещем Олеге”, “Утопленник”, “Пир Петра Первого”, “Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю…” и “Ты вянешь и молчишь; печаль тебя снедает…”
Плюс было одно стихотворение, переложенное все-таки в поэтическом виде. Оно называется “Жених”. Картину дополняла еще парочка прозаических произведений.
Помимо Пушкина, в этом альманахе были произведения Державина, Рылеева, Жуковского, Баратынского, Батюшкова и Вяземского. А также ноты русских песен и 10 гравюр с видами Москвы, Петербурга и русских городов. Вот одна из таких гравюр для примера:
Переводил с русского сам Жюльвекур, но делал это по весьма занятной технологии. Оригинальных русских текстов у него не было, зато была русская жена Лидия, урожденная Всеволожская. Жена обладала хорошей памятью и читала ему стихи наизусть, а Жюльвекур переводил – прямо с голоса.
Как вы наверняка заметили по подборке стихотворений, акцент был сделан на текстах по мотивам славянского фольклора и разных легенд. Вместе с народными песнями получился сборник с ярко выраженным этническим характером. Потому и “Балалайка”.
Вот таким было первое более-менее серьезное знакомство французского читателям с солнцем русской поэзии. Нельзя назвать его объективным, хотя фольклорным мотивам Пушкин, разумеется, тоже отдавал дань уважения. Справедливости ради заметим, что Жюльвекур искренне полюбил Россию и даже во многом идеализировал ее.
Приведем вам фрагмент из предисловия к “Балалайке”, он очень показательный:
“Россия во всем обманывает наши представления и наши ожидания, и, позабыв о гордыне, мы вынуждены признать, что ни одна нация еще не шла так стремительно по дороге цивилизации. Россия – дитя-исполин, идущий вперед семимильными шагами. За одно столетие она преодолевает такое расстояние, какое другие – за десять.
Лишь в одном ухитрилась она каким-то чудом не подражать Европе: она избегла порчи! Цивилизация, взрастающая на российских просторах, прекрасней и мощнее прочих, плевелы не душат ее, и именно это позволяет нам предречь ее грядущее величие. У нас цивилизация вверена покровительству людей; в России ей покровительствует Бог. В первом случае цивилизация ведет в пропасть, во втором – в будущее”.
Спустя шесть лет Жюльвекур издал еще один сборник русских переводов под названием “Ятаган”. На сей раз он уже имел русские оригиналы перед глазами и вообще перешел к крупным формам. Так, Пушкин в этом сборнике был представлен повестью “Пиковая дама”. Перевод считается достаточно вольным.
