Даже если вы не учитель по специальности, у вас все равно наверняка возникло желание схватить красную ручку и гневно переправить четыре первых слова заголовка. Правда ведь? Потому что кто же так пишет! Только неучи какие-то. Ошибка на ошибке и ошибкою погоняет…
Да, конечно, если вы действительно напишете эти слова именно так, то это будет безграмотно. Сейчас. Но это не отменяет того факта, что перед вами их истинный облик. Изначальный. А то написание, которое нам привычно, является определенным искажением, возникшим под влиянием языковых процессов.
Точнее, одного языкового процесса, который называется диссимиляцией.
Диссимиляция – это расподобление. На слуху больше слово ассимиляция, которое означает поглощение, слияние и уподобление. Так вот, диссимиляция – это обратный процесс.
В лингвистике она происходит следующим образом. Если в слове близко друг от друга находятся сходные по звучанию согласные, то один из них может измениться. Расподобиться. Благодаря этому, слово будет немного легче произноситься.
Происходит это в первую очередь в живой речи. Поэтому часто разговорные и просторечные варианты слов отличаются от нормативных именно диссимиляцией. Например, просторечное “пролубь”, где вторая буква “р” заменилась на “л” – расподобилась.
Или знаменитый “транвай”. Здесь “н” в середине слова возникло не случайно. Дело в том, что рядом оказались звуки “м” и “в”, при произнесении которых активно задействуются губы. Первый относится к губно-губным, второй – к губно-зубным, если говорить по-научному. Из-за этого произошло расподобление в народной речи.
Через несколько веков, возможно, “транвай” станет единственным нормативным вариантом. Если этот вид транспорта к тому времени вообще сохранится.
Именно так произошло с целым рядом хорошо нам знакомых слов. Они пережили диссимиляцию, и новые варианты, которые вообще-то были просторечными, закрепились в русском языке как литературно грамотные.
Феврарь
Например, февраль. Название этого месяца пришло к нам из латыни, где оно выглядело вот так: Februārius. Если вы помните, то в английском примерно такой облик и зафиксировался – с двумя “р”: february. А вот в русском языке откуда-то появилась буква “л”.
Этот как раз результат диссимиляции. Изначальное слово “феврарь” оказалось сложнопроизносимым, и язык сам нашел способ привести его в приемлемую для себя форму.
Млин
То же самое произошло с блином, только теперь обошлось без заимствований. Древняя форма этого славянского слова – млин. И в нем совершенно явно видно родство с глаголом “молоть” и существительным “мельница”. Млин – это то, что смололи в муку, превратили в тесто и испекли.
Но сонорные звуки “м” и “л”, стоящие в таком тесном соседстве, оказались подвержены диссимиляции. Поэтому постепенно первая буква заменилась. Так получился блин.
Вельблуд
Именно в таком виде это название встречается нам в старинных книгах и рукописях. Считается, что оно произошло от готского (готы в древности жили в Крыму и на южном берегу Черного моря, соседствуя со славянами) слова “улбандус”.
Так вот, слово “вельблуд” даже сейчас не так-то просто произнести из-за сочетания “льбл”. Если не концентрироваться на произношении, то велик риск запутаться в звуках. Поэтому первое “л” изменилось, перейдя в “р”.
Комфорка
Как мы обычно ругаемся на тех, кто по неграмотности пишет в этом слове букву “м”! И совершенно правильно ругаемся. В литературном русском языке принято написание через “н” – конфорка. Но стоит помнить о том, что изначально это слово выглядело по-другому. В книгах и словарях его писали через “м” – комфорка.
Причина в том, что пришло оно к нам в XVIII веке из голландского языка. Словом komfoor там называлось приспособление для разведения огня. На русской почве оно быстро обросло суффиксом и превратилось в комфорку. Но опять мы сталкиваемся с близким соседством схожих по способу произнесения звуков – “м” и “ф” (в обоих случаях активно задействуются губы). Поэтому на помощь пришла диссимиляция.
В конце следует заметить одну важную вещь. Диссимиляция – это не обязаловка. Далеко не все схожие звуки расподобляются из-за того, что оказываются рядом. Есть определенная инерция, которая этому мешает. Поэтому случаев реальной диссимиляции, прошедшей через века, изменившей облик слова и зафиксировавшей результат в качестве литературной нормы, довольно мало.
Если заглянуть в просторечные формы, то там будет больше вариантов, но в процентном соотношении их все равно весьма скромное количество. Потому что диссимиляция – это не закон, а просто возможность облегчить произношение. Иногда она срабатывает.
