Кажется, что эти два русских писателя из разных эпох. И чуть ли не из двух разных миров. Но Владислав Крапивин – это ведь не только далекое советское детство, это и девяностые годы, и нулевые. У него есть рассказы и повести, написанные уже совсем-совсем в наше нынешнее время. Например, повесть “Ампула Грина” вышла из-под его пера в 2007 году, а в 2011 году он выпустил роман-сказку “Пироскаф “Дед Мазай”.
Так что нет ничего удивительного в том, что Крапивин читал Сергея Лукьяненко. Тем более, что у Лукьяненко есть повесть, напрямую связанная с крапивинским творчеством. Она называется “Рыцари Сорока Островов”. Это одно из его ранних произведений, опубликованное издательством “Terra Fantastica” в 1992 году.
Книге предпослан эпиграф, взятый из повести Крапивина “Оранжевый портрет с крапинками”:
“…дети могут воевать со взрослыми. Взрослые тоже воюют с детьми, они одичали. Но дети не воюют с детьми ни на одной планете — они еще не посходили с ума!”
Полемизируя с мэтром, Сергей Лукьяненко ставит эксперимент – придумывает такие условия, в которых именно дети вынуждены воевать с детьми. Воевать насмерть, обагряя руки кровью. А некоторые ожесточаются до того, что идут на самое запредельное насилие и подлость. Не все, к счастью. Многие убивают без всякой охоты, в честном бою. Но все-таки убивают.
По сюжету, мальчишек и девчонок по всему миру похищают пришельцы и переносят в некое пространство с сорока маленькими островами, соединенными мостами. На каждом острове стоит замок. Каждый остров – отдельная страна, населенная десятком ребят. Вот вам деревянные мечи. которые умеют превращаться в стальные во время схватки. Нужно суметь захватить все сорок островов, тогда получишь главный приз – возвращение домой. И это – единственный способ вернуться.
И длится такая жестокая игра даже не годами – десятилетиями. Ребята гибнут. Редко кто доживает хотя бы до семнадцати. Но им на смену приходят все новые и новые юные бойцы, похищенные пришельцами и заброшенные в этот безжалостный мир.
Книга получила премию “Меч Руматы” за лучшее произведение в жанре героико-романтической и приключенческой фантастики. Награда вполне заслуженная, поскольку написана повесть действительно хорошо. Лукьяненко умеет писать, этого у него не отнять.
А что интересно, сам Крапивин думал по поводу такого ответа на его творчество? Об этом он сам рассказал в интервью Юрию Никитину в декабре 1993 года:
Ю.Н. Что вы думаете относительно “Рыцарей Сорока Островов” и других вещей Лукьяненко?
В.К. Знаете, есть такое модное слово в современной политике – неоднозначно. Что-то мне в этой книге нравится, что-то мне не нравится. Мне, всё-таки, основная идея этой книги кажется чересчур жестокой. Не сам показ того, что дети могут воевать с детьми и могут быть жестокими, – это и так на каждом углу, – а то, что автор (у меня такое впечатление, может, это против его воли) преподносит это как явление логичное и вполне естественное. А мне все-таки кажется, – я вот тут согласен с мнением любимого мной, к сожалению, в этом году умершего Радия Погодина, – он говорил на каком-то выступлении… Я, говорит, зная, что такие вещи могут быть, все-таки не смогу писать о том, как, скажем, пятиклассник повалил второклассника и бьет его ногами. Хотя знаю, что это есть, и никуда не денешься, но для моего героя это противоестественно. Поэтому я ничего не могу сказать.
Ю.Н. А как вы считаете, как бы развивалась ситуация, если бы такие условия были действительно созданы?
В.К. Как бы развивалась ситуация? Видите, мне очень трудно говорить об этом, потому что, если бы возникла такая ситуация, я поставил бы туда своих героев, а не его героев, и мои герои повели бы себя иначе.
Да, Крапивин бы такое писать не стал, это правда. И если бы даже придумал мир Сорока Островов с их чудовищной Игрой, то сделал бы все, чтобы ситуация переломилась в самом начале повести. Его герои, скорее, сами бы с пустыми руками вышли навстречу свистящему удару меча.
Но разве в реальности нет тех, кто ударил бы? И разве нет тех, кто ударил бы с наслаждением? С другой стороны, литература ведь должна давать примеры другого пути, поднимать человека над собой? Или наоборот – она должна отражать нас самих, ставить зеркалом перед нашим собственным носом, помогая сделать вывод?
На самом деле, никто никому ничего не должен, конечно. В литературе есть разные жанры, есть разные писатели, есть разные идеи. И это хорошо, что в ней могут существовать и Крапивин, и Лукьяненко, и много других хороших писателей, которые могут спорить друг с другом, а могут соглашаться. Главное, чтобы они были.
