Казалось бы, это люди из совсем разных эпох, творчество которых разделяют многие десятилетия. Толстой появился на свет в 1828 году, когда еще был жив Грибоедов. Маршак умер в 1964 году, и многие наши читатели, можно сказать, застали его.
Более того, их художественный метод кардинально противоположен. И не только потому, что один писал прозу, а другой стихи. Слог классического Толстого длинен и обстоятелен, предложения на целую страницу для него норма. Современных школьников просто потрясает описание дуба. Зачем так много, спрашивают они. Можно ведь в десяти словах все сказать! Можно да нельзя – Толстой решал свои задачи и в десять слов не укладывался.
У Маршака была другая крайность – он выкидывал из своих стихов все лишнее и был в этом предельно беспощаден. В итоге его тексты кажутся невероятно простыми, хотя за этой простотой всегда стоит гигантская работа истинного художника.
Но тут стоит вспомнить и о том, что Лев Толстой тоже пришел к максимальной простоте. Не только в жизни, но и в творчестве. Его рассказы для детей написаны по-маршаковски (позволим себе такой дерзкий анахронизм). Вот типичный пример:
“Я шел по дороге и сзади себя услыхал крик. Кричал мальчик-пастух. Он бежал полем и на кого-то показывал”.
Это из рассказа “Как волки учат своих детей”. Совсем другой слог, правда?
Самое интересное, что в биографиях Толстого и Маршака была точка пересечения, хотя лично они никогда не встречались. Дело в том, что юному Самуилу оказывал поддержку известный русский художественный и музыкальный критик Владимир Стасов (это он придумал “Могучую кучку”). Они познакомились в 1902 году, когда Маршак был еще гимназистом. И Стасов, которому тогда уже было под восемьдесят (он был старше Толстого!), проникся талантливым мальчиком.
Они очень тепло общались, а однажды Стасов отвел Маршака к известному петербургского фотографу Карлу Булла. Так появилась вот эта фотография.
А дальше произошло вот что. Стасов с этой фотографией в кармане отправился в Ясную Поляну, где показал ее Льву Толстому. Предварительно он долго рассказывал великому писателю о мальчике, которого называл Маршачком, убеждал, что впереди у него очень светлое будущее. А потом достал снимок и передал Толстому.
Лев Николаевич долго держал фотографию в руках, а потом недоверчиво хмыкнул: “Ах, эти мне Wunderkinder! Сколько я их встречал и сколько раз обманулся!..”
И это единственные его слова о Маршаке, которые дошли до нас. Что ж, Толстой обманулся еще раз. Это был именно тот вундеркинд, который оправдал все надежды.
