Не сказать, чтобы знаменитая книга Маргарет Митчелл о гражданской войне в США была запрещена в Советском Союзе. Но до 1989 года просто не издавалась у нас. Если у кого-то есть сведения о более ранних изданиях, напишите в комментариях, нам найти не удалось. Но в любом случае понятно, что к массовому отечественному читателю книга попала только в перестроечную эпоху.
И пришлась точно ко времени.
Ведь по большому счету стержнем книги служат не любовные терзания и метания главных героев. Это отнюдь не женский роман в стандартном понимании. Это историческое полотно, живописующее слом эпох. Рушится одна цивилизация, а на смену ей приходит совершенно другая.
Патриархальный Юг со всем своим глянцем и высокими рассуждениями рассыпается в прах под натиском железных шеренг нового, куда более прагматичного мира. И падение это трагично – сломанные судьбы, загубленная экономика, разгул бандитизма, голод и поиски куска хлеба, постоянное выживание, робкие попытки старой аристократии вписаться в новые реалии.
Не правда ли, все это очень знакомо нам по нашей собственной истории тридцатилетней давности?
Этот знак, не имеющий больше цены,
Сохрани его, друг дорогой!
Это символ когда-то прекрасной страны,
Разоренной жестокой рукой!
Эти строки из “Унесенных ветром”, написанные на конфедератской банкноте, вполне могли бы быть написаны и на советском рубле. Впрочем, почему могли бы? Попадалась как-то фотография советской купюры с этим четверостишием. Параллели-то очевидны.
И потому книга Маргарет Митчелл в позднем СССР и ранней постперестроечной России обрела неслыханную популярность. Ее расхватывали на книжных полках, ею зачитывались, она вдруг всем оказалась крайне близка.
Нет, на самом деле это очень здорово, когда художественное произведение спустя полвека после своего появления на свет оказывается настолько востребованным. Но тут есть один нюанс. Наша общественная травма весьма сильно повлияла на восприятие и трактовку образа Скарлетт О’Хара в русском сознании.
Всех пронзила как молния вот эта ее фраза:
“Я никогда, никогда больше не буду голодать. Ни я, ни мои близкие. Бог мне свидетель, я скорее украду или убью, но не буду голодать”.
Она перекрыла все. Для страны, на своей шкуре ощутившей все прелести выживания буквально на пепелище, Скарлетт моментально стала героиней. Деньги – залог жизни? Значит, их нужно добыть любыми способами. На пороге появился мародер? Пистолет решит проблему. А кто еще ее защитит в рухнувшем мире?
За это ей простили и наплевательское отношение к собственным детям, и манипулирование людьми. И даже лесопилку, где у нее чуть ли не за миску похлебки под бичами пахали изможденные и абсолютно бесправные каторжники. Оттуда даже управляющий сбежал, не вынеся такого ГУЛАГовского зрелища.
Это все отступило на третий план. Скарлетт стала стала примером сильной женщины, построившей на руинах страны свой бизнес и вытащившей из нищеты свою семью. Лицо перестройки. Символ наших девяностых.
