Ее звали Адель, и ей было всего 17 лет, когда она приехала в Россию. При этом юная девушка уже была замужем – за французским инженером Ксавье Оммером.
Целых пять лет супружеская пара колесит по южной России, Кавказу, берегам Каспия. Муж ведет геологические исследования, которые столь успешны, что сам Николай I награждает его орденом Святого Владимира. Благодаря этому Ксавье прибавляет к своей фамилии Оммер еще и дворянскую фамилию матери – де Гелль.
У жены свои “исследования”. Она сводит знакомство со светским обществом в тех городах, где они останавливаются, особенно интересуясь яркими и харизматичными персонажами. А еще ведет дневники…
Дневники Адель Оммер де Гелль были изданы в 1887 году в журнале “Русский архив” Павлом Вяземским, сыном известного поэта пушкинской поры князя Петра Вяземского. И это публикация моментально привлекла к себе внимание литературной России. Ведь француженка, помимо всего прочего, рассказывала там о своем страстном романе с Михаилом Лермонтовым.
В ее изложении история получалась следующей. В 1840 году Адель прибыла в Кисловодск, куда ее звала некая девица Реброва. Реброва как раз в это время была по уши влюблена в Лермонтова и даже собиралась выйти замуж за поэта, тем более что он оказывал ей знаки внимания.
В Кисловодске Адель и девица Реброва идут на бал, где, разумеется, встречают Лермонтова. Потенциальная невеста всячески кокетничает с ним, но Лермонтов уже положил глаз на Адель, а Ребровой прямо заявляет, что не любит и никогда не любил ее. Ночью француженка слышит стук в окно.
“Было около двух часов ночи. Я только что вошла в мою спальню. Вдруг тук-тук в окно, и я вижу моего Лермонтова, который у меня просит позволения скрыться от преследующих его убийц. Я, разумеется, открыла дверь и впустила моего героя. Он у меня всю ночь оставался до утра”.
Что там за убийцы, бог знает, это остается за кадром. Но образ Лермонтова, который дальше рисует Адель, весьма авантюристичен. Он едет с ней в путешествие по Крыму, он выкидывает разные веселые штуки, он прыгает в окно, он адски красноречив, он даже посвящает ей стихи.
“Я их ставлю выше стихов, которые мне посвятил Альфред Мюссе”, – скромно замечает Адель.
Сама француженка с удовольствием проводит с ним время, он ей безумно нравится, к тому же это гений. А еще она вносит правку в его написанное по-французски стихотворение “L’Attente”:
“Я сделала всего одну поправку: «то лист гонимый» предложила заменить «то поднятая пыль». Оно как-то женственнее; «лист гонимый» как-то неприлично. Согласись сама: «его ствол сухой и блестящий» – в высшей степени неприлично, особенно в стихах. Хороша картина, нечего сказать”.
В общем, все у них очень бурно и пикантно.
Записки Адель Оммер де Гелль несколько раз переиздавались и принимались всеми за чистую монету, пока в 1933 году не появилась очередная их публикация, переведенная на французский язык. И французы не начали бурно возмущаться.
Дело в том, что солидная часть записок посвящена французским реалиям эпохи Июльской монархии. Там упомянутые известные исторические деятели, но в их биографиях сплошные нестыковки. Кроме того, французским исследователям очень не понравилась общая фривольность стиля. Так что книгу сочли коммунистической пропагандой (!), направленной на подрыв авторитета французского государства.
Обвинение было, конечно, притянуто за уши, но оно заставило пристальнее присмотреться к тексту и к обстоятельствам его публикации в журнале “Русский архив”. И достаточно быстро выяснилось, что это… фальшивка.
Почерк французского оригинала при экспертизе совпал с французским почерком самого Вяземского. Плюс начала вскрываться еще лавина разных мелких фактов, на которые раньше просто никто не обращал внимания. В результате уже в 1935 году было достоверно установлено, что автором записок Адель Оммер де Гелль является сам Вяземский.
Зачем он это сделал, не очень понятно. Есть версия, что Вяземский хотел написать роман на эту тему и просто вбросил текст, чтобы посмотреть на реакцию. Но это не очень правдоподобно. Для тестового формата тут была проведена слишком большая работа. К тому же, где развязка? Какая реакция ему была нужна?
Впрочем, иногда мистификаторы очень глубоко заморачиваются над своей подделкой не из каких-то конкретных целей, а просто потому что им так хочется. Им это интересно. Дерусь, потому что дерусь. Похоже, случай Вяземского как раз из таких.
