Когда в школе на уроках литературы добираются до этой книги, учителя встают перед сложной задачей. Из уст детей летят закономерные вопросы – почему это поэма, когда текст прозаический? Что тут скажешь?
Обычно отделываются общими фразами о том, что в этой книге у Гоголя очень поэтичный язык. Взять хотя бы фрагмент о русской тройке. Да и вообще, Пушкин вон захотел и назвал “Евгения Онегина” романом в стихах, так почему бы Гоголю не обозвать свою книгу поэмой?
Объяснение страдает страшными натяжками. У Гоголя есть куда более поэтичные произведения, наполненные пронзительными лирическими описаниями природы и людей. Но те же “Вечера на хуторе близ Диканьки” он почему-то сборником поэм не назвал.
И потом, разве у других русских писателей в книгах нет прозаических страниц, исполненных подлинной поэзии? С такой логикой Лев Толстой мог бы смело именовать поэмой “Войну и мир”. А уж про тургеневские “Записки охотника” и говорить нечего.
Впрочем для школьников такого объяснения обычно хватает. либо они понимают, что большего от учителя не добьются и перестают приставать. А потом этот вопрос вообще уходит из числа актуальных и забывается.
Но все-таки, если говорить серьезно, почему Гоголь на самом деле дал своему произведению такой странный жанр?
Ответ в принципе очень простой. Но в школе его озвучивать не получается, потому что тогда надо перестраивать всю логику изучения “Мертвых душ”.
Дело в том, что замысел Гоголя был грандиозен. Он собирался написать ни много ни мало – новую версию “Божественной комедии” Данте. Только на современном ему русском материале.
Поэма “Божественная комедия”, как известно, имеет трехчастную структуру. В начале мы попадаем в Ад и проходим по всем его кругам, знакомясь с разными томящимися там грешниками. Потом отправляемся в Чистилище. А третья часть отведена описанию Рая.
Первый том “Мертвых душ” – это и есть путешествие по отечественному варианту Ада. Вместе с Чичиковым мы встречаем галерею грешников. Тела их живы, но души мертвы, поэтому в каком-то смысле это описание загробного существования.
Второй том был аналогом Чистилища – там показывались те помещики, которых нельзя счесть бездушными созданиями. Они обладают как недостатками, так и достоинствами.
Третий том, которого Гоголь так и не написал, должен был демонстрировать возможность духовного преображения. Из записок писателя нам литературоведам примерно известен общий план этого произведения. Чичикову суждено было бы попасть в Сибирь, где он встретился бы с прошедшими нелегкий путь героями первых двух томов.
Например, его дорога еще раз пересеклась бы с Плюшкиным, который, дойдя до полного дна и разорившись, стал бы в итоге нищим странником.
К сожалению, вся эта величественная задумка так и не была реализована Гоголем. От нее нам остался только первый том, несколько глав второго, да отдельные наброски сюжетных линий третьего. И еще жанр, который писатель выбрал для своего произведения. Поэма!
