“Человек не должен быть одинок” – таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят. А если он все-таки одинок, он должен пройти по вагонам. Он должен найти людей и сказать им: “Вот. Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка”.
Откуда эта цитата? Правильно, из знаменитой поэмы в прозе “Москва – Петушки”. В ней описывается путешествие интеллектуала-алкoгoлика на поезде по указанному в названии маршруту.
В процессе главный герой пускается в пространные рассуждения о политике, культуре и истории, не переставая предаваться возлияниям со случайными попутчиками. Неумеренное употребление приводит к тому, что он погружается в фантасмагорический мир галлюцинаций, что приводит к непредсказуемым последствиям.
Написал эту книгу советский писатель, пьяница, интеллектуал и дервиш Венедикт Ерофеев. Если по-простому, по-подъездному, то – Веничка. Под этим именем его, собственно, все и знают.
“Москва – Петушки” – это уже классика, тут нет ни споров, ни сомнений. Книга, впервые изданная в Израиле в 1973 году и долго ходившая в СССР по рукам в самиздатном варианте, вернулась к отечественному читателю на излете перестройки. И сразу стала народной, обожаемой и цитируемой на всех перекрестках.
Она кажется максимально несоветской. Но это только кажется. На самом деле Веничке удалось очень точно отразить весь маршрут советского бронепоезда.
Если помните, то образ бронепоезда в ранние годы советской литературы был одним из самых любимых. Всеволод Иванов в 1922 году (год рождения СССР) пишет повесть “Бронепоезд 14-69”, где описывает последние сполохи гражданской войны на сибирских просторах. Через пять лет он превратит эту повесть в одноименную пьесу, которая будет пользоваться громадным успехом у зрителя.
Бронепоезда встречают нас в каждом втором романе, затрагивающем тему гражданской войны. Бронепоезд, выросший до размеров архетипа, врывается в пространство пастернаковского “Доктора Живаго”. Бронепоезд из песни “Каховка”, стоящий на запасном пути, становится ключевой метафорой всего советского общества.
Государство было заточено на сопротивление внешним силам, обросло броней. Экипаж бронепоезда при всех внутренних разногласиях оставлял в стороне свои споры, как только на горизонте появлялась угроза.
Такой вектор был задан советскому обществу и советской литературе. Не все в него вписывались, это правда. Но вектор был именно такой. И его прекрасно дополнял бегущий по параллельным путям обычный поезд – уже без брони.
Этот второй поезд, гражданский, сшивал воедино огромные просторы великой страны, соединял людей, вез их в прекрасное далеко. Чук и Гек мчались в нем к отцу в тайгу. Чебурашка и Крокодил Гена катили на крыше голубого вагона навстречу светлому завтрашнему дню.
А потом все эти бронепоезда и просто поезда мутировали в пропахшую алкоголем пригородную электричку, где каждый сам по себе – наедине со своими страхами, мечтами, открытиями и тоской.
И опять же, электрички были разными. Как и люди, ехавшие в них. Но почему-то именно веничкина оказалась не маргинальной, а как раз таки типовой. Так и катилась себе она себе, пока не приехала на очередной запасный путь. Пассажиры вышли из вагона и отвинтили все колеса, чтобы сдать на металлолом.
