Тот факт, что советская научно-фантастическая литература отличалась от современной ей западной литературы того же жанра, очевиден. Но почему-то истолковывается этот факт совершенно превратно.
Западные фантасты обычно преподносятся в качестве титанов, которые предопределили магистральное направление всей научной фантастики. Вот вам Рэй Бредбери, вот вам Клиффорд Саймак, вот вам Айзек Азимов, вот вам Хайнлайн и т.д. Они, мол, пишут “настоящую” фантастику.
А их коллеги из СССР воспринимаются в качестве маргинального ответвления, которое могло возникнуть только в замкнутом советском обществе. И Беляев, Адамов или Ефремов в литературоведении непременно рассматриваются именно через призму советского опыта и советского строя. То есть не как самоценная фантастика.
Между тем это явная ошибка. На самом деле перед нами две совершенно равноправные научно-фантастические школы, которые возникли еще в XIX веке и связаны с именами двух крупнейших фантастов того периода – Жюля Верна и Герберта Уэллса.
Вы помните произведения Жюля Верна? Они характеризуются предельно оптимистическим взглядом на научный прогресс. Наука спасает мир, выводит его из тьмы невежества, озаряет континенты электрическим светом, покоряет океаны.
Инженер Сайрус Смит и его друзья отстраивают целую цивилизацию на необитаемом острове из подручных средств. Они даже электричество умудряются провести! Жюль Верн искренне любуется такими людьми.
Но при этом наука в его понимании всегда должна идти руку об руку с гуманизмом – помогать слабым, пресекать несправедливость. Если кто-то попытается использовать научный прогресс во зло, он потерпит поражение.
Герберт Уэллс же предлагает другой взгляд на фантастику. Он тоже пишет про науку, про изобретения и открытия. Но при этом всегда с огромной опаской. Его Доктор Моро выводит страшных зверолюдей. Его человек-невидимка мечтает об установлении царства террора. Марсиане, которые обогнали человечество в своем прогрессе, оказались злобными монстрами.
Произведения Уэллса – это практически всегда борьба с враждебным миром. Причем часто это борьба заведомо проигранная. Спасение приходит чудом в тот момент, когда человек уже потерпел поражение, когда все его знания оказались бессильны. Торжествующих марсиан одолевают земные бактерии, а не гений человеческого разума.
Ну а теперь давайте спроецируем все это на советскую и западную фантастику. Невооруженным глазом видно, что советские авторы работали в основном в парадигме, заданной Жюлем Верном: наука плюс гуманизм равно решение всех проблем человечества.
А вот западная фантастика пошла по траектории, намеченной Гербертом Уэллсом, развивая именно его идеи. Мир враждебен, его надо побеждать, в каждом уголке космоса таится угроза, роботы вот-вот захватят власть. Либо они будут использованы кем-то во вред людям. А уж образ безумного ученого для западного мира вообще стал штампованным.
Конечно, есть исключения, есть сочетания обоих подходов, переходные формы. Они всегда есть, это нормально. Но мы ведь говорим о тенденциях. А тенденции именно такие. Советскую фантастику смело можно называть жюльверновской, а западную – уэллсовской.
Только Стругацких придется все равно в отдельный жанр вынести. Они задали третье направление, которое, к сожалению, пока никто не поддержал.
