Посмотрите за окно, как там поживает ваш ездовой медведь, не замерз еще? Чай, минус 78 на термометре набежало, пора шапку-ушанку на него надевать. И обязательно валенки! А вообще, погодка хорошая – сугробы по три метра, удалось лето в России!
Это, конечно, утрирование. Но не очень большое. Развесистой клюквы на русскую тематику в иностранных книгах и фильмах хватает, причем сколько ни проходит десятилетий и даже веков, удельный вес этой кислой ягоды в западных опусах не уменьшается. Есть адекватные авторы, есть умные режиссеры, но их мало. А большинство…
Кстати, а откуда вообще взялось это выражение? Почему именно так называют явные нелепицы, которые пишут иностранцы о нашей стране?
В качестве эпиграфа процитируем вам стихотворение известного поэта Серебряного века Саши Черного:
Слава богам! Петроград посетили французские гости
Сладкие вести теперь повезут они в вольный Париж:
Пышных, развесистых клюкв и медведей на Невском не видно,
Но у “Медведя” зато французская кухня вполне…
Написано оно в 1910 году. То есть как видите с проблемой “развесистой клюквы” сталкивалась еще дореволюционная Россия.
Многие уверены, что “благодарить” за этот образ нам следует Александра Дюма-отца, который путешествовал по нашей стране в 1858-1859 годах. Якобы в записках, изданных им, есть упоминание о чаепитии под большой развесистой клюквой. Для западного читателя в этом эпизоде не было ничего странного, поскольку с нашими ягодами он не особо знаком. Но мы-то знаем, что клюква развесистой быть не может по определению…
Версия очень популярная. Но ошибочная. В книге путевых впечатлений Дюма такого эпизода нет.
В поисках источника этого выражения разные издания сбились с ног. Одни говорят, что самое раннее его появление – это 1910 год, пьеса Бориса Гейера “Кривое зеркало”. Пьеса такая была, но почему самое раннее-то? Фразочка гуляла задолго до Гейера.
Другие кивают на Троцкого, приписавшего якобы это выражение в своей работе “Пролетариат и русская революция” 1908 года то ли Дюма, то ли Эжену Сю. Но это тоже клюква, нет у Троцкого ничего такого.
Точного автора найти нам не удалось и, скорее всего, его и нет. Ясно одно – эта самая “развесистая клюква” была хорошо известна в России всю вторую половину XIX века. Она или различные ее обыгрывания регулярно встречаются в разных статьях.
Самый ранний пример – ровно полтора века назад, в 1871 году в газете “Московские ведомости” Михаил Катков высмеивает парижан, спутавших Кремль с храмом Христа Спасителя: “Пахнуло на нас теми блаженными временами, когда французский турист рассказывал, как он в России сидел à l’ombre d’une klukva…”
Фраза à l’ombre d’une klukva переводится так: “в тени клюквы”. Очевидно, приводя ее, Катков опирался на хорошо знакомое читателю выражение. Само же возникновение этого оборота теряется в глубине истории.
Впрочем, если хотите, можно считать автором самого Каткова. Возможно, это лично его художественный образ.
